Конечно же, не гуманитарной помощью притягивает баптиста его церковь. Она и в годы жестоких преследований была для него домом Господа, куда он шел, чем бы это ему ни грозило. Приведем еще одно описание баптистского богослужения, на этот раз сделанное исследователем "сектантства" в середине 60-х годов, когда гонения за веру были в самом разгаре. Исследование проведено с полным соблюдением всех требований эпохи, когда "сектантство" (под ним разумелся прежде всего баптизм) считалось "буржуазным пережитком", а православие - "феодальным": было в ходу такое нелепое деление еще совсем недавно. Автор и его коллеги познакомились с баптисткой Д., как можно предположить, в той же Тамбовской области. Еще при первом знакомстве она сказала исследователям: "Мир ненавидит нас. Мы не боимся страданий от ненавидящих нас. Мы страдаем от них и за них!" Она согласилась привести исследователей на богослужение. Вот как оно проходило.
"Мы встретились с Д., как было условлено, в воскресенье, на маленькой дачной станции и отправились в поселок, где в частном доме одного из верующих было назначено молитвенное собрание. Под собрание была отведена комната площадью не более 20 квадратных метров. Верующие собирались по одному, по двое, встречали друг друга поцелуями, тихо, но оживленно беседовали. Но вот к столу, стоявшему у стены, прошел пресвитер, невысокий, сухой, лет 70. За стол к пресвитеру прошли и сели пять мужчин: трое молодых, двое среднего возраста. Остальные верующие - 22 женщины в возрасте примерно 35-60 лет - расселись по лавкам. Был троицын день.
- То, что в день пятидесятницы, - сказал пресвитер, - произошло с апостолами, совершается и с нами, но по вере. Пусть же каждый в радости и ликовании сердца отпразднует личную пятидесятницу - примет неописуемые дары святого духа. И да не гордятся (это явно предназначалось для нас. - А. К.) люди ученые разумным своим светом. Видима ли свеча, горящая перед солнцем? Так и разум гордых перед огненными языками, почившими на апостолах... Братья и сестры, сейчас я прочту из книги Деяний, глава вторая, стихи первый-восьмой...
Пресвитер прочел стихи. Некоторые верующие беззвучно вторили.
- А теперь, братья и сестры, споем псалом.
Пресвитер прочел номер псалма. По знаку сидевшего за столом регента все встали. Пели слаженно, прочувствованно. В общем хоре выделялся голос Д. Она пела, запрокинув голову, закрыв глаза, очень бледная. Когда кончили петь, одна из женщин опустилась на колени, последовала импровизированная молитва. Голос молившейся был тверд, слова звучали четко и внятно. Так продолжалось минуты три. Кто-то еще опустился на колени. Снова молитва. Все сосредоточенно слушали. Многие плакали.
Еще пять раз возобновлялся богослужебный круг в составе проповеди, хорового пения, индивидуальных молитв. В качестве проповедника каждый раз выступал один из мужчин, окружавших пресвитера. Собрание продолжалось около трех часов. Верующие облобызались друг с другом и постепенно, маленькими группами стали расходиться по домам.
Д. проводила нас на станцию. По дороге спросила:
- Вам не казалось, что мы находились на собрании первохристиан?
- Мне нет, но, по-видимому, верующим это казалось." [4]
Кажется это и нынешнему читателю, во всяком случае из баптистов, что позволяет заподозрить автора в тайных симпатиях к вроде бы разоблачаемым "сектантам". Как бы то ни было, в описании много точного.
Собрание на дому в те годы требовало немалого мужества; донос на тему "там баптисты собираются" грозил чрезвычайно тяжелыми последствиями. Однако собирались; это что-то вроде домашней церкви, которыми, как уже говорилось, все христианские вероисповедания отвечают на преследования.
Обряд поцелуя при встрече тоже практикуется и сейчас, хотя и не всеми. Идет он от повеления апостола ("Приветствуйте друг друга с целованием святым" [Рим 16:16]). Молитвы с места в больших церквах не практикуются: просто не будет слышно молящегося, но некоторые преклоняют колена, служители на возвышении впереди при общей молитве - обязательно.
А вот в "малых" баптистских церквах Москвы (их около двадцати) многое совпадает с приведенным выше описанием, только, конечно, теперь меньше напряженности, больше радости. Радости от более тесного, чем в большой церкви, общения с единоверцами: тут всего несколько десятков человек, все прекрасно знают друг друга.
В большой церкви сохраняется анонимность, безликость, от которой так устает человек нашей эпохи. Хотя на богослужениях главное - общение с Богом, общение между собой тоже не на последнем месте. В небольших церквах у проповедников меньше опытности: они говорят не совсем гладко; хор, если он есть, поет не очень слаженно, бывает, что и сама церковь еще не "спелась", так что общее пение иногда недостаточно стройно (иногда наоборот: стройнее, чем в нашей главной церкви в Малом Трехсвятительском). Но есть в этих малых церквах что-то такое, чего нет в больших. Может, то самое ощущение родства с первохристианами, о котором говорила исследователю-атеисту "баптистка Д." тридцать лет назад.
Малая церковь внимательнее к своим членам, в ней больше душевного тепла. Тут не только все у всех на виду, тут больше возможностей общаться друг с другом вне богослужения, уделять каждому больше заботы, помогать нуждающимся в помощи. Беседы с руководителями и прихожанами малых церквей (не только баптистских) убедили в том, что у них есть особая форма существования церкви, некое, если можно так выразиться, "телефонное бытие".
Суть его в том, что "верные" в такой вот небольшой церкви регулярно, ежедневно созваниваются друг с другом. Обсуждаются вопросы и связанные с деятельностью общины и выходящие за пределы ее непосредственных интересов. (В одной церкви пастор рассказывал мне, как во время событий октября 1993 г. члены его церкви регулярно перезванивались, обменивались новостями, вместе молились.) Иногда часть членов церкви собирается дома у кого-нибудь из "верных"; тут проще пригласить к себе пастора. Бывает, устраивают на дому молитвенные собрания и молятся за кого-либо из своей церкви.
Но не только из своей: я знаю, что в одной церкви прихожане молились за христиан Ирана, когда там стали раздаваться призывы убить оставшиеся 10 тысяч христиан. И это не по указанию сверху (хотя иногда темы молитв предлагаются на недели и месяцы вперед), а по инициативе снизу. Все зависит от самих прихожан - ну и, естественно, от пастора, который, однако, не столько управляет, сколько тактично направляет. Как всегда, у баптистов действует правило, согласно которому церкви на местах полномочны решать все свои вопросы. Они и решают: члены такой церкви пребывают в братском и сестринском общении постоянно, изо дня в день. Таким образом, церковь существует не только во время богослужебного собрания: она всегда с теми, кто в нее входит. В наше горестное время, когда человек так одинок, это многого стоит.
Во всяком случае я очень остро ощутил этот особый дух братства и единения, когда впервые побывал в расположенной поблизости от моего дома церкви "Вифания". Настолько остро, что в интервью с молодым пастором, Игорем Валентиновичем Седовым, поинтересовался: что надо сделать, чтобы перейти в такую вот малую церковь.
- Ничего, - ответил он. - Приходите и оставай тесь.
- Да, но ведь я числюсь в книгах церкви в Малом Трехсвятительском...
- Верно, однако это нетрудно уладить.
По зрелом размышлении я все же решил не спешить с переходом: без особой нужды менять свою церковь ни к чему. В ней я принес покаяние, в ней меня наставлял А. В. Силаев, в ней принимал святое водное крещение (впрочем, из "Вифании" крестятся там же), регулярно участвовал в богослужениях, Хлебопреломлении. Отказаться от всего этого только по соображениям удобства ("близко от дома")? Немаловажно, что большие церкви все же обладают и большими возможностями, и богослужение там "по полному чину". Однако не исключено, что когда здоровье сделает и вовсе затруднительными поездки в Малый Трехсвятительский, придется всерьез задуматься о переходе в такую малую церковь.
А пока я по-прежнему езжу в Малый Трехсвятительский. Это очень живописный район старой Москвы, на одном из семи холмов, на которых возник город. Рядом палаты Шуйских; если идти от станции метро "Китайгород", то проходишь мимо монастыря, мимо красивой православной церкви. (Доводилось читать леденящие душу истории о том, как баптисты по дороге в свою "молельню" хватают в этой церкви бедных православных, волокут к себе и тут же обращают их в баптистов.)
Наш храм построен в 1865 году. Раньше, если верить справочникам, там находилась евангелическо-лютеранская церковь. Интересно, что в хождениях по протестантам Москвы мне несколько раз доводилось беседовать с представителями протестантских конфессий, утверждавшими, что "вообще-то этот храм принадлежит нам. Но мы, как христиане, не желаем ссор и не предъявляем на него претензий".
Сейчас мы делим его с адвентистами седьмого дня, которые имеют свой офис в том же здании и пользуются им для богослужения в дни и часы, не совпадающие с нашими богослужениями. (Руководителям и баптистов, и адвентистов я задавал вопрос, есть ли какое-нибудь общение, раз уж живем в одном доме. "Никакого", - отвечали те и другие.)
Храм вместителен, но недостаточно вместителен для нас. Очень часто собирается слишком много народу, становится тесно. Однажды мне пришлось присутствовать на Хлебопреломлении сидя где-то в глухом закоулке возле пресвитерской, куда служба доносится по репродукторам. Служители с хлебом и вином добираются туда не скоро, но все же добираются: без трапезы Господней никто не остается.
В храме всего два изображения: раскрытой Книги и чаши, из которой мы причащаемся. За кафедрой проповедника, на витраже, надпись: "Бог есть любовь" [1 Ин 4:8,16]. Может быть, для привыкших к пышности и позолоте такая суровость кажется недостатком. Однако полагаю, что апостолы, окажись они снова на земле, вряд ли одобрили бы роскошь. Во всяком случае в Евангелиях ничто не указывает на необходимость украшений.
Перед возвышением, где находится кафедра проповедника, - бассейн, служащий баптистерием; в обычные дни он накрывается, в день Хлебопреломления там на столе находятся хлебы и чаши с вином, над которыми пресвитеры совершают молитву. Эта часть обнесена барьером, его низ покрыт бархатом: сюда выходят желающие примириться с Господом, здесь преклоняют колена.
Наверху балконы, на заднем балконе располагается хор, там же установлен орган, один из лучших в Москве. А наши хоры и солисты известны не только в России.
На втором этаже "канцелярия": офисы, некоторые редакции наших изданий, кабинеты председателя Евро-азиатской федерации евангельских христиан-баптистов, ее исполнительного секретаря, некоторые миссии. До недавнего времени тут же размещалось руководство Союза евангельских христиан-баптистов России, теперь оно отъехало в свой центр на Варшавском шоссе.
На первом этаже кое-какие службы и библиотека, очень недурная по тематической подборке. Тут наши издания с прошлого века, мало где еще есть такое собрание. Библиотеке тоже тесно, она занимает всего одну комнату. К тому же часть книг отдана в Российский центр; деление никогда не шло на пользу библиотекам, не пойдет и нашей.
Где-то есть архив, еще какие-то хранилища: до всего этого я, по кратковременности пребывания в баптистах, еще не добрался. Но надежды не теряю: научный интерес к делам баптистским у нас явно приветствуется, насколько я мог заметить. И "научная часть" русского баптизма всегда была на должной высоте, наше время - не исключение. Об этом свидетельствуют и книги, издаваемые баптистами (упомянем еще раз "Историю евангельских христиан-баптистов в СССР"), и уровень богословских исследований, проводимых нашими теологами. Было обещано осуществить издание на русском языке трудов виднейших протестантских богословов. Но дело это очень непростое.
В храме можно приобрести и протестантскую литературу - выбор не столь велик, как в магазине издательства "Протестант", что в Мукомольном проезде, но зато можно найти то, чего там нет. К примеру, переплетенный комплект нашего богословского журнала "Братский вестник" за прошлые годы. Напротив храма есть киоск, летом 1994 г. там выбили стекла - то ли просто из хулиганства (не редкость в России), то ли из особой нелюбви к баптистам (тоже бывает).
Конечно, все другие баптистские церкви Москвы, да и всей России, не столь импозантны, не столь велики. Разве что наш центр на Варшавском шоссе может соперничать с храмом в Малом Трехсвятительском. А действительно - есть ли соперничество? Если есть, то не катастрофическое, скорее способствующее активизации церковной деятельности.
Однако тенденция к обособлению сказывается. Обособляются не только "автономные баптисты", давно уже не входящие в Союз, ныне Федерацию евангельских христиан баптистов. Даже внутри "зарегистрированных" обозначилась эта тенденция: о ней говорил, например, старший пресвитер (епископ) Объединения церквей ЕХБ Московской области Юрий Павлович Юрчишин. Однако, по его словам, "с Божией помощью мы преодолеваем эти трудности". [5]
Тут хотел бы отметить вот что. Тяга к отдельности не радует ни одну из крупных церквей, все ею недовольны. Нет оснований для восторга и у баптистов. И все же, думается, только у нас можно встретить к этому нормальное отношение: взвешенное, без обид, упреков, и, конечно, без злобы. Вот что писал А. М. Бычков:
"Сотни церквей евангельских исповеданий несут свидетельство вне нашего союза. Они зарегистрированы, открыто несут свидетельство о нашем Господе и Спасителе Иисусе Христе. И мы радуемся о них. Наше братство, наши церкви и наши сердца готовы принять их в братский союз, при условии добровольности. Но если Дух Божий и условия жизни позволяют им совершать служение независимо от нашего союза - то да благословит их Господь. Страна наша огромна. Для всех любящих Господа и свой народ найдется дело." [6]
И все же скажем еще раз: в нынешних условиях независимое положение несет с собой лишь определенные краткосрочные преимущества, в более отдаленной перспективе опасность разрозненности перевешивает сиюминутные выгоды (вызванные, отчасти, представившеюся возможностью установить прямые сестринские отношения с какой-нибудь зарубежной баптистской церковью).
Верно, баптизм всегда строился на самостоятельности отдельных поместных церквей, над которыми никакие органы не имели абсолютной власти. И тем не менее приводившиеся выше слова Ивана Степановича Проханова о том, что судьба евангельского движения в России во многом зависит от сплоченности и единения его приверженцев, сохраняют всю свою силу. И даже становятся все более актуальными в условиях явно обозначившегося соперничества различных протестантских вероучений.
Пожалуй, драматизировать ситуацию не стоит. Скажем еще раз: протестанты вообще и баптисты в частности расходятся между собой по многим вопросам, однако эти расхождения не достигают такой остроты, которая проявляется в отношениях различных православных церквей между собою. Это не значит, разумеется, что у б
